Узнав о теме нашей беседы, директор по лесному хозяйству Лесного филиала в Коряжме Александр Некоз достал из шкафа книжку Михаила Пришвина «Берендеева чаща».

— Советская классика. И знаете, что самое интересное? В 1935 году, когда автор путешествовал по Русскому Северу через Вологду, Великий Устюг, Котлас и далее по Северной Двине и Вычегде до Верхней Тоймы и границ Коми, собирая материал для повести, все кругом говорили, что леса скоро не будет, все вырубим. Я работаю в лесной отрасли с 1999 года и слышу это же утверждение. А автор в своей книге «Берендеева чаща» говорит о том, что лес надо рубить. Потому что это и рабочие места, и развитие отрасли и страны. Если мы просто будем смотреть, как лес растет, стареет и падает, то это, может, красиво и романтично, но нецелесообразно по многим соображениям.

Самое главное заблуждение людей, далеких от лесного хозяйства, — в том, что после вырубки на этом участке леса уже не будет.

 

Показательный случай

Александр Михайлович вспоминает, как они с группой специалистов Лесного филиала ездили в Финляндию выбирать лесозаготовительную технику для коммерческих рубок ухода. Было намерение с работающих уже в Коряжме харвестеров «Сампо» перейти на «Джон Дир». Прибыли на делянку, чтобы наш опытный оператор опробовал эту технику в деле. Делянка была государственная. Зная, какой строгий учет за древесиной у нас в стране и полагая, что на Западе он еще более строгий, оператор с осторожностью спрашивал сопровождающих финнов:

— А можно я буду так рубить?

— Пожалуйста.

— А так? 

— Пожалуйста.

— А здесь надо бы побольше выбрать, вершины сломлены снегом. 

— Даже если вырубишь тут всю делянку — ничего страшного не произойдёт, лес вырастет в любом случае.

Природа не терпит пустоты, и в случае с лесом это правило работает на сто процентов. 

— Посмотрите на заброшенные колхозные поля, — говорит мой собеседник. — Их десятилетиями пахали. Казалось бы, этот ландшафт должен остаться навеки. Но нет, только землю оставили в покое, она сразу же стала зарастать лесом. 

Ну, это когда человек оставил деятельность, а лесозаготовительная техника работает в лесу во всю мощь, возразят оппоненты. 

 

Темпы вырубки

То, что специалисты Лесного филиала между собой для простоты называют расчетной лесосекой, в официальных документах именуется допустимым ежегодным объемом изъятия лесных ресурсов. При расчете этого объема применяется несколько формул, учитывающих разные возрастные группы, произрастающие на арендуемой площади. После расчета строится график поспевания по возрастным группам. Так вот, для работы принимается расчётная лесосека, которая не будет пересекать линию поспевания. То есть объем изъятия лесных ресурсов не должен превышать их поспевания, и это как раз говорит о неистощительности ведения лесного хозяйства.

В процессе рубки оставляют подрост хозяйственно ценных пород (сосна, ель), но энергия роста лиственных пород такова, что лучшие места под солнцем практически всегда занимает молодое поколение «листвы», и порой люди сетуют, что это неравноценная замена вырубленной здесь ели или сосне. В принципе, можно засеять все семенами елки, а лиственные породы удалять. Но такой искусственный уход будет очень дорого обходиться, а главное — при больших затраченных усилиях давать небольшой эффект. Природа все равно будет брать свое, так лучше ей не мешать, и всё пойдет по заданному циклу. Ель может очень долго стоять под пологом лиственных пород. Когда береза и осина себя изживают, то елка очень интенсивно устремляется в образовавшееся окно и тянется вверх. А вот когда береза с осиной уходят полностью, ель начинает осаживаться, конкурировать-то ей не с кем, и получаются невысокие леса с большими окнами вывала. Выход деловой древесины на таких участках невелик. 

Пока елка в составе лиственного насаждения (то есть лес еще среднеспелый), то выход качественной древесины из нее гораздо выше. И главное, береза с осиной — хорошие насосы. В 90 процентов случаев почва в лесу заболачивается, потому что нет этих насосов.

— В нашем регионе заготовкой древесины занимались еще в довоенные времена, — говорит Александр Михайлович. — Поэтому возрастная структура леса более равномерная. А вот в Верхнетоемском районе есть участки, которые производство не хочет рубить по той простой причине, что туда давно никто не заходил и леса не трогал. Елка гниет на корню, начинает выпадать, лесосека получается неравномерная, где-то целые окна вывалило ветром, где-то образовался сухостой, который не востребован, и к тому же повышается пожароопасность.

 

Естественные процессы

Все насаждения обусловлены разной пожарной динамикой. Сосняки — это территории, где пожары происходят довольно часто. Еловый подсад выгорает, сосна повреждается и по законам эволюции, в случае угрозы исчезновения популяции, начинает интенсивно плодоносить. Во время пожара выгорает надпочвенный покров, семенам проще попасть в почву, и на этих участках остается только сосна. Там, где пожары случаются редко, ель успевает вытеснить сосну. Если же пожар происходит в еловых насаждениях, то после него в первую очередь вырастут лиственные насаждения и только через 150–200 лет произойдет смена пород и будет расти ель. Так что можно сделать логичный вывод: если мы видим старовозрастные еловые насаждения — там давно не было пожаров. И через какое-то время лес, если его не рубить, становится стровозрастным и малопригодным для лесозаготовки (как пример — в Верхней Тойме). Есть еще так называемые лотовые ельники, которые растут по ручьям. Они практически не горят и выживают даже после тотальных пожаров. Это естественные противопожарные барьеры, ограничивающие стихийное распространение огня. Отсюда после пожаров происходит распространение практически всех живых организмов на окружающие гаревые территории, так как в огне погибает практически все живое. На этих участках, вдоль ручьев и других водных объектов, по законодательству РФ заготовка запрещена.

— Рубку ведь можно сравнивать с лесным пожаром. Но только это, так сказать, «лайтовый» вариант, — говорит Александр Михайлович. — Если при пожаре выгорает всё, то при рубке остается и подстилка, и подрост. Кстати, по лесной сертификации на лесосеке после сплошной рубки должна оставаться древесина на разной степени разложения, чтобы была пища для всех живых организмов, которые обитают в лесных массивах и составляют местную экосистему. Так что с точки зрения природных процессов лесозаготовители не просто не делают ничего страшного, а имитируют естественные процессы, происходящие в естественных условиях в лесу. 

И как это ни парадоксально, но человек, занимаясь хозяйственной деятельностью в лесу, очень сильно ограничил естественные пожары. В случаях возгорания их оперативно тушат, и лес на больших территориях, которые без вмешательства человека были бы просто уничтожены огнем, остается расти дальше. 

 

Животный мир

Еще один тезис, который часто приходится слышать от тех, кто считает себя защитниками природы, но не очень разбирается в этих вопросах: «Когда человек вырубает лес, он наносит ущерб животному миру». 

— На самом деле вырубки привлекают очень много живности: зайцы и лоси предпочитают молодые осинники, — говорит Александр Михайлович. — Также лоси очень любят молодые побеги сосны. В Швеции и Финляндии специально обрабатывают молодые растения перед посадкой, чтобы лось их не объедал. О том, что на старых вырубках много живности, очень хорошо знают и охотники, именно там можно увидеть много охотничьих лабазов. И вот что еще интересно: когда волки начинают гнать лося, часто происходит так, что он идет на шум лесозаготовительной техники в лесу. Тут какая-никакая защита… 

 

Углеродная стратегия

Кто-то может возразить, что леса — это «легкие планеты», вырубая их, вы лишаете человечество воздуха! Да, действительно, лес — это один из основных источников кислорода на планете, но дьявол, как всегда, кроется в деталях. Когда говорят о выделении лесами кислорода, возможно, сознательно упускают одну очень важную деталь — старовозрастные леса перестают выделять кислород, а вот молодые леса, наоборот, интенсивно его выделяют. То есть опять-таки вырубка лесов, с этой точки зрения, не беда, а польза. 

Также сегодня очень много говорится об углеродной стратегии. Суть ее в том, чтобы ограничить выбросы углерода, образующегося при хозяйственной деятельности человека. Повышенное содержание углекислого газа создает парниковый эффект и грозит планетарным климатическим кризисом. Деревья поглощают углекислый газ, а значит, чем больше деревьев, тем меньше парниковая угроза. Но на самом деле всё не так просто. Если дерево не растет — оно не потребляет углерод, а при гниении упавшей древесины углерод, наоборот, выделяется. Так что старовозрастные леса сами становятся источниками углерода. А вот на месте вырубок появляется молодое поколение деревьев, которое растет очень быстро, а чем интенсивней рост, тем больше дереву требуется углерода.

Александр Некоз вспоминает, как на одном из лесопромышленных форумов в Санкт-Петербурге выступали представители довольно известной компании, которые не без гордости заявили, что создали целый полигон, на котором высадили деревья, которые, поглощая углекислый газ, будут компенсировать выбросы углерода, образующегося от работы предприятия. 

— А какую породу посадили? — поинтересовался у докладчика Александр Некоз. — Тополь? Замечательно! Через тридцать лет он достигнет возраста спелости. И что дальше? Вы будете вынуждены загнать на полигон технику, чтобы вырубить отжившие деревья. Техника при работе будет сжигать топливо и выделять углерод. Вырубите тополь, древесина которого будет гнить и тоже выделять углерод. 

Люди вроде бы обеспокоены, согласны проявить инициативу. Но ведь ко всему нужно подходить взвешенно. 

— Сажать надо хозяйственно ценные породы деревьев, из которых можно произвести продукцию, которая будет служить человеку долгие годы, и все эти годы углерод останется связанным, — говорит Александр Михайлович.

Если копать глубже, то целесообразность углеродно-нейтральной стратегии находится пока под большим вопросом и более имеет политическую окраску. В некоторые геологические периоды Земли в атмосфере содержалось гораздо больше углерода, чем сейчас. И что интересно — именно в эти периоды на планете гораздо интенсивнее наращивалась древесная масса.

— Ну а в нынешних условиях стоило бы уделять внимание более глубокой переработке заготовленной древесины. Лес рубить надо, но надо извлекать при этом максимум пользы для людей и страны, — подытожил Александр Некоз.

 

Валерий Тарасов | Фото Никиты Нагилева